Он
был одним из тех, с кого в Европе началась мода на все японское. Он был
первым, отменившим вытачки, узкие рукава, застежки-«молнии». Он был
первым, предложившим Европе рукава-кимоно, набивные рисунки, яркие
цветы на юбках. Европа была в восторге от Кензо! Такада
родился 27 февраля 1939 года в провинции Хиого, в деревушке у подножия
древнего замка Химейи. Кензо был последним, пятым ребенком в семье
владельца чайного домика. Больше всего он любил разглядывать модные
журналы своих сестер и рисовать костюмы для бумажных кукол. Однако
мечта Кензо поступить в знаменитый «Бунка Гакуен», где готовили
модельеров, была более чем призрачна: мальчикам дорога туда была
закрыта. Да и родители Кензо решительно воспротивились его выбору,
пообещав поддержку лишь в случае, если он поступит в университет.
Промаявшись
семестр на факультете английской литературы, Кензо бросил учебу и, в
пух и прах, разругавшись с родителями, навсегда покинул родной город.
Без средств, без связей, но твердо знавший, чего хочет, он устремился в
Токио, где первым делом нашел работу и поступил на заочные дизайнерские
курсы. Непокорному сыну пришлось несладко. За 7 долларов в месяц он
подрабатывал в мастерской одного художника — мыл ему кисти и грунтовал
холсты. Этого кое-как хватало, чтобы оплачивать заочные курсы дизайна
одежды. Правда, совсем не хватало, чтобы есть.
Зато, когда
ему исполнилось 19, у него было уже достаточно опыта, чтобы поступить в
школу дизайна, и достаточно храбрости, чтобы закрыть глаза на тот факт,
что в этой школе учились только девушки. Через три года обучения графа
дневника Кензо, куда он записывал свои достижения, пополнилась двумя
новыми пунктами. Пункт первый: «Получил ежегодную премию дизайнерской
школы Soen. Оч. престижно». Пункт второй: «Создаю по 40 моделей в год
для сети женской одежды Sanai. Оч. доволен собой». Так он писал, сидя
вечерами на полуразвалившейся кровати в стареньком домике на окраине
Токио, который приобрел за гроши. А по ночам мечтал о Париже. Ему
казалось, он знает, что в этом городе живет его муза. Ему казалось, они
обязательно встретятся там. Ему казалось, что, как только они
встретятся, он создаст такие платья, какие еще не создавал никто, и
весь мир сразу поймет, что на свете появился новый гений, и забудет
старые, пышные кринолины, и начнет одеваться по-новому… Вот только как
туда добраться, в этот Париж?
Чуть позже ему улыбнулась удача
— Кензо внезапно «разбогател». Городские власти приняли решение о
переустройстве квартала, где находился дом молодого дизайнера. Здание
снесли, а Кензо получил компенсацию — 350 тысяч иен. Вместо того чтобы
сразу же купить дом, Кензо решил потратить деньги на поездку в город
своей мечты — Париж. И вовсе не ради того, чтобы посмотреть на собор
Парижской Богоматери, а ради славы и международного признания.
1
января 1965 года он приехал в Марсель и сел в поезд, который
отправлялся в Париж. Он не говорил по-французски, у него не было ни
работы, ни денег. Когда он добрался до Парижа, то обнаружил, что,
во-первых, там пахнет ландышами и круассанами и, во-вторых, что встреча
с музой откладывается на неопределенный срок. А ведь за долгие дни
плавания он успел создать сто двадцать принципиально новых и совершенно
поразительных моделей, пять дивных коллекций и даже провести три
показа. Поскольку все это он проделал, естественно, мысленно, то все
показы, понятное дело, прошли на ура.
Но за углом Лионского
вокзала в Париже его поджидала неудача. Город его мечты не хотел
замечать начинающего японского дизайнера, который даже и говорить-то
по-французски толком не умел. Ютясь в тесной комнатушке на Клиши, где
даже не было удобств, Кензо пытался постичь все законы и тонкости мира
моды. Он регулярно посещает все важнейшие показы — Кардена, Диора,
Шанель — и все глубже погружается в пучину депрессии. Haute couture —
недоступная цель, параллельная вселенная, идеальная одежда, далекая от
реальной жизни. Кензо понял, что если пойдет традиционным путем, то
ничего не добьется. Понадобятся десятилетия, чтобы сравняться с
грандиозными именами. Нужно было нечто новое, чего пресыщенный Париж
еще не пробовал. В перерывах между показами он проводил время в поисках
своей музы.
Он искал ее, бродя по парижским улочкам, искал,
путешествуя по парижским блошиным рынкам, искал, сидя часами в открытых
кафе со стаканом воды и чашкой кофе (на большее средств пока не
хватало) и разглядывая прохожих… Прохожие были одеты прекрасно,
прохожие были одеты ужасно, прохожие, одним словом, были одеты кто во
что горазд, и хуже всего было то, что он решительно не знал, что им
предложить. Он не мог предложить им стать еще более элегантными — это
уже сделала Шанель. Он не хотел сделать их еще более роскошными — это
им предлагал Сен-Лоран. Он хотел… он не знал, что он хотел. Ему было 30
лет, и он твердо знал, что вот-вот станет очень знаменитым, вот только
было пока не ясно, когда и как. Он не знал этого до тех пор, пока не
вспомнил, что видел в своей жизни нечто, чего не видели метры haute
couture — японские сады цветов.
Чуть позже на блошином рынке
Кензо встречает владельца бутика в Галерее Vivienne Луи Феро. Кензо
демонстрирует ему последние эскизы. Феро сразу понял, с кем имеет дело,
и, прикупив пяток из принесенных работ, рекомендовал удивительного
японца редактору Elle. Это была удача.
Познакомившись с
представителями прессы, Кензо понял, что именно журналисты помогут ему
разобраться в конъюнктуре французской моды и сведут с нужными людьми.
Мнение, что Кензо — едва ли не первый в истории прет-а-порте персонаж,
«раскрученный» при помощи PR-технологии, не лишено оснований:
друзья-журналисты старались вовсю, продвигая его на авансцену
парижского бомонда. Он же привлекал людей не только своим талантом, но
и экзотической внешностью, умением дружить и нравиться окружающим. Он
был гостем на всех дефиле, обзавелся связями среди гуру европейской
моды и между делом подсовывал им свои эскизы. В конце концов за ним
стали охотиться владельцы известных бутиков и модных журналов.
Молодежная
мода принесла ему быстрый успех. Его модели уже тогда отличала
неподражаемая смесь цветов и рисунков. Клетка, полоска, цветочные и
«звериные» рисунки смешивались в самых невероятных сочетаниях, оставляя
впечатление жизнерадостности и «удовольствия от каникул». Сам Кензо
определял свой стиль как «разрушение Haute Couture», сочетая
дальневосточные и другие этнические влияния с парижским шиком.
Через
пять лет после приезда в Париж Кензо вместе с Атсуко Кондо, давней
сокурсницей по колледжу, открывает самый очаровательный бутик Парижа
тех лет — «Джангл Джэп» (Jungle Jap) — на Больших Бульварах, вдалеке от
«золотого треугольника» и расположенных там салонов мэтров высокой
моды.
Вскоре Кензо объявил о своем первом шоу, которое
состоялось 14 апреля 1970 года. На первый показ Кензо Такады пришли 50
человек. Они увидели странные яркие одежды — по большей части кимоно,
сшитые из японских хлопчатобумажных тканей. Поначалу народ в зале
смеялся. Они еще не подозревали, кто будет смеяться последним.
В
70-е годы, когда господствовала одежда, облегающая фигуру, с узкими
рукавами и плечами, это было новым. «Телу нужно пространство, — говорил
модельер. — Как в физическом, так и в духовном смысле». Кензо начинает
вводить моду на объемные вещи, потому как любой японец генетически не
понимает одежду, обтягивающую и подчеркивающую фигуру. В таких вещах
японцы «задыхаются». Объемная одежда была по-настоящему революционной.
Но, как и любая революция, эта имела исторические предпосылки.
Утомленная блеском гламура, Европа уже не могла и не хотела
подчеркивать талию и бедра. Хотелось убрать собственное тело со
всеобщего обозрения.
Именно это стало толчком к
распространению слухов о маленьком магазинчике, доверху забитом яркими
одеждами, слухи мгновенно облетели весь Париж.
Однако
настоящая известность пришла к Кензо лишь после 1976 года, когда он
зарегистрировал собственный лейбл и создал целое направление в
европейской моде — «деструктивный кутюр». Далее все развивалось по
нарастающей. Кензо открыл роскошный магазин в самом центре Париже, на
пляс Виктуар. Этот бутик на площади Виктуар немедленно становится самым
модным местом в Париже. За 70-ми следуют 80-е, когда мир сходит с ума
от всего, что связано с модой, когда воплощаются самые дерзкие фантазии
дизайнеров, Кензо становится одним из первых модельеров, превративших
показы одежды в феерические шоу: «Мне нравится веселье, а Париж в те
годы особенно к нему располагал».
Туники Мао, платья инфант
с картин Веласкеса, платья с брюками из Вьетнама, униформа королевских
гвардейцев, пышные чешские юбки — все это стало неотъемлемой частью так
называемого стиля «богатых хиппи», который успешно выдержал атаки
минимализма, гранджа и «новой классики». Серый — зимой, синий — весной,
кружево — вечером, сумочка в цвет туфель, не более трех цветов в
костюме — куда делись эти правила? Спросите у Кензо Такады. И он
ответит: «Деревья зеленые, все деревья зеленые, мы видели столько
зеленых деревьев, что забыли: деревья бывают розовыми тоже, но если бы
все деревья были розовыми, я бы показал вам зеленое дерево».
В
1983 Кензо создал свою первую мужскую коллекцию; запустил Kenzo Jeans,
Kenzo Junior, Kenzo Bed Linen, Kenzo Enfant, Kenzo Bebe, Kenzo City. В
1987 году вышел первый женский аромат от Кензо — Kenzo de Kenzo. Это,
конечно же, цветочный аромат, и на флаконе — бутон несуществующего
цветка, не то шиповник, не то пион, не то растение из сказочных
джунглей. Позже появился целый букет цветочных ароматов Kenzo: L’Eau
par Kenzo, Kenzo Jungle, Flower by Kenzo — и каждый был чудом, а потому
становился сенсацией.
И так до 1990-го, ставшего поворотным
в его судьбе. Тогда умер ближайший друг Кензо, Ксавье де Кастелла. У
Кензо опустились руки, и его впервые посетила мысль о том, чтобы
покинуть моду. Напряженно работая, он пытался побороть овладевшее им
уныние, однако в 1993-м он не выдержал и сдался, согласившись на
предложение концерна LVMH продать свою торговую марку. Так коллекция
LVHM, которому принадлежат такие логотипы, как «Диор», «Живанши»,
«Кристиан Лакруа», пополнилась еще одним экспонатом — лейблом «Кензо».
Благодаря этому событию теперь Кензо может позволить себе роскошь
заниматься просто творчеством, не вникая в бизнес. Дом Kenzo — целая
империя, приносящая ее создателю почти 200 миллионов долларов в год. А
в октябре 1999 года в Париже Кензо подвел итог: он показал свою
последнюю коллекцию pret-a-porter весна- лето 2000, а затем
впечатляющую ретроспективу трех десятилетий творчества.
После
чего дизайнер покидает свой Дом. Как он сам утверждает, совсем не вдруг
и уж точно не навсегда. Мастер сам назначил преемников — это 38-летний
француз Жиль Розье, который занимается в Доме Kenzo женской одеждой, и
его ровесник датчанин Рой Крейберг, ответственный за мужскую линию.
«Они хорошо прочувствовали дух марки. И мне бы хотелось, чтобы, уважая
этот дух, они добавили нечто новое, чтобы стиль эволюционировал».
Прощальный
вечер японского модельера проходил в зале, рассчитанном на три тысячи
мест, и был настоящим триумфом. В первом ряду восседали короли мирового
фэшн: Соня Рикель и Тьерри Мюглер, Иссей Мияке и Йоши Ямамото, Юбер
Живанши и Аззетдин Алайя. Кензо не только прощался с модой, но и
праздновал 30-летие своего творчества. Среди восьмисот манекенщиц были
женщины, ставшие друзьями модельера. На подиум даже вышла 80-летняя
журналистка, которая первой в середине 60-х написала статью про никому
не известного начинающего дизайнера.
Сегодня Кензо ведет
жизнь обычного французского пенсионера. Трижды в неделю занимается
спортом и вопреки уверениям, что настоящее его нисколько не интересует,
начинает день с ежедневной газеты «Асахи симбун». Его дом на улице
Бастилии, стоящий посреди вишневого сада, впечатляет масштабами и
убранством. Площадью в тысячу квадратных метров, он доверху забит
произведениями искусства всех времен и народов. Кто знает, может, если
бы Кензо в свое время не рискнул, то жил бы сейчас в своем скромном
японском доме стоимостью 350 тысяч иен и продолжал рисовать одежду для
бумажных кукол.
|